Семейство молочницы: Луи Ле Нэн

Семейство молочницы: Луи Ле Нэн

Луи Ле Нэн — средний по возрасту среди трех братьев Ле Нэнов, французских художников XVII века, был несомненно самым талантливым из них,- собственно говоря, только он один и был по-настоящему крупным художником. Однако уже давно, с середины XIX века, когда энтузиаст французской живописи, писатель Шанфлери после долгого забвения заново открыл «загадочных братьев», сложилась традиция рассказывать о них вместе, потому главным образом, что сопоставление данных о всех троих отчасти восполняет недостаток данных о каждом в отдельности.

В облике да и живописи братьев Ле Нэнов и правда есть элемент загадочности. Они образуют разительный контраст устойчивому представлению о художниках классицизма, как раз в ХVII веке переживавшего свой расцвет. Живопись классицистов была парадной, придворной, победительной, славящей человека- бога, человека-творца. Живопись Ле Нэнов намного скромней, в ней нет ни тени парадности и пафоса. Вместо мифологических героев и вельмож они писали крестьян или мелких буржуа.

Они родились и выросли в провинции, в Пикардии, на севере Франции, в городке Лан, где их отец, Исаак Ле Нэн, служил в должности королевского сержанта при судебной камере, надзирающего за правильным поступлением соляного налога. Говорили, что на этой должности ловкий человек не рисковал умереть с голоду, и, вероятно, поэтому братья Ле Нэны росли в обстановке если и не богатства, то постоянно возраставшей зажиточности. Кроме двух домов в Лане, у отца были виноградники, пашни, лесные угодья в окрестностях, и, как заметил В. Н. Лазарев, автор лучшей на русском языке монографии о Ле Нэнах, там они получали «первые впечатления от пикардийского пейзажа, чьи спокойные равнины изобразил позднее с таким замечательным мастерством Луи Ле Нэн».

Их было трое: Антуан (ок. 1588 — 1648), Луи (ок. 1593 — 1648) и младший, Матьё (ок. 1607-1677). Из книги «История Лана», написанной каноником Клодом Л’Элё, известно, что Антуан, старший, примерно год проучился у безымянного заезжего живописца; теперь считается, что этим последним был какой-то мастер из Фландрии, так как Лан располагался неподалеку от границы с ней, да и наполотнах Антуана хорошо различимы следы уроков фламандской школы. В свою очередь, скорее всего сам Антуан был учителем своих братьев…

В 1629 году Антуан открыл в Париже собственную мастерскую, в которой с 1630 года он работает уже вместе с братьями, хотя, разумеется, не исключено и даже вероятно, что в столицу они перебрались раньше. Ле Нэны не только работали бок о бок и невольно влияли друг на друга; часто, бывало, один заказ они выполняли вместе, так что отличить руку каждого в живописной продукции их мастерской на первых порах ее существования очень трудно, а то и невозможно. И по той же причине очень трудно проследить становление или эволюцию самостоятельной манеры Луи,- он слишком долго подчинял свой талант интересам мастерской, и теперь только одно не вызывает сомнений: живописная манера Луи вызревала медленно, как бы исподволь.

Сохранился любопытный документ, один из немногих дошедших от Ле Нэнов,- их завещание 1646 года. Они так и остались холостяками и вот решили нотариально оформить свою волю, согласно которой все их имущество должен был унаследовать тот из них, кто проживет дольше всех; они ссылались на доброе согласие, всегда царившее между ними, и на факт многолетнего сотрудничества. Первым умер Луи Ле Нэн, два дня спустя — Антуан; Матьё надолго пережил обоих и оказался единственным из них, получившим в старости кое-какое признание, хотя по таланту уступал братьям.

Опуская детали, это, в сущности, все, что мы знаем о «загадочных братьях». Остается сказать о живописи Луи. Молодость его прошла скорее в добровольном, чем вынужденном подчинении авторитету и стилю Антуана, а тот, похоже, попросту не заметил барокко, классицизма, караваджизма, то есть наиболее живых живописных веяний своего времени, и навсегда остался приверженцем фламандского жанра, так как был добросовестен и консервативен. Луи — совсем другая натура: в нем больше блеска, гибкости, артистизма, и чем дольше он таил их в себе, может быть даже не подозревая о них, тем с большей силой они в конце концов проявились.

Что-то почти неуловимое делает картины Луи Ле Нэна совершенно непохожими ни на чьи другие. Часто отмечали их эпический дух. Лазарев же тонко заметил, что крестьянский быт — основная тема картин зрелого Луи — проникнут у него «глубоким моральным чувством». И это не только тонкое, но и очень точное замечание. Надо вглядеться в отрешенно-спокойные лица его персонажей, в строгую неподвижность их поз, естественную гармонию взаимного расположения их фигур, и тогда нельзя не почувствовать, что они существуют в особой, сосредоточенно-приподнятой атмосфере, а по временам пристально вглядываются во что-то, что вынесено за пределы полотна и нам, зрителям, невидимо и непонятно, хотя и не позволяет сомневаться в своей реальности. На полотнах Луи царят бездействие и молчание, насыщенные скрытой значительностью. Некий прозрачный и рассеянный свет из невидимого источника распространяется по его полотнам, пишет ли он, например, крестьянскую трапезу или отдых крестьян на полевых работах, и фигуры всегда окутывает какое-то неземное сияние, в котором ветхое рубище мужчин и женщин, их заскорузлые усталые руки, окружающий их убогий скарб воспринимаются двояко: это и знаки неприглядной житейской реальности, и вместе с тем — элементы притчи, полной глубокого и волнующего смысла.

«Семейство молочницы», предполагается, самая последняя картина Луи, и в ней налицо его основные мотивы. Это самый настоящий шедевр. Фигуры мужчины и женщины, лица детей, пустынная даль (тот самый пикардийский пейзаж), внезапно распахивающаяся в левой половине полотна, тогда как в правой плотная группа людей, заморенный осел, неказистая утварь — все это живописное мастерство такого уровня, что больше напоминает всемогущество, чем мастерство, и слова передать его бессильны. Да тут и не нужны никакие слова. Нужно просто вникнуть в изумительный ритм, организующий целое этой картины, в которой самая непритязательная правда жизни чудесно совпадает с самой идеальной и безупречной красотой, не соседствует с ней, не равно присутствует, а именно совпадает, и одна просвечивает сквозь другую, и ни одна немыслима без другой…

В. АЛЕКСЕЕВ
Журнал «Семья и школа»

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *